Что с ней?

            1

Когда из пелен порывалась она,
   Молилась и жарко мечтала,
Растленная жизнь, зла и грязи полна,
   Ей раны свои обнажала.

И в лучшие дни, как цвела красота,
   Мечты ее вяли и вяли;
Ни ласковых слов не шептали уста,
   Ни детских молитв не шептали.

Пытливым огнем из-под темных ресниц
   Мерцая, в ней мысль загоралась.
В те дни много-много запретных страниц
   В бессонные ночи читалось...

Ее жажда правды томила до слез;
   На Западе бури шумели,
И к нам проникал за вопросом вопрос,
   Как ветер свистя в наши щели...

От этого вольного ветра спасти
   Нельзя лицемерной морали,
Когда люди свято велят нам блюсти
   Все то, что они попирали...

            2

И дух отрицанья ее посетил,—
   Он понял, какая в ней сила;
Он юную душу настолько пленил,
   Насколько душа та — изныла;

Науку, семью, государство, права,
   Религию, гений, искусство,
Все, все превратил он в пустые слова,
   Насилуя разум и чувство.

«Иди,— говорил он,— иди вслед за мной,
   И будет твой путь — путь свободный.
И скоро среди мастерских мы с тобой
   Сойдемся на тризне народной.

На каждой версте — будет общий дворец;
   За труд — будет плата любовью;
И — будет тогда отрицанью конец,
   Созреет — политое кровью».

И эти туманные речи она
   При нас горячо повторяла;
Ее слабый голос дрожал, как струна,
   В нем гордая вера звучала.

            3

А время все шло, шло — и много надежд,
   Им грубо задетых, сломалось;
Чадясь, погасали восторги невежд —
   И мысль на ветру колебалась.

Поблекло лицо ее — в темных глазах
   Мысль робким огнем чуть мелькала,
И уж не улыбка на бледных устах —
   Тень прежней улыбки блуждала.

Ее предреканьям послушный кружок
   Давно позабыл ее грезы;
У каждого путь свой — и свой уголок
   Нашелся для грез и для прозы.

И тот, кто взял дань с ее сердца, и тот
   Пошел уж другою дорогой,
Ей бросивши на руки много забот
   И грудь познакомив с тревогой...

И вот, чтоб друзей не осталось следа,
   Нужда в ее дверь постучалась.
И билась она — и искала труда —
   И где теперь? Что с нею сталось?

            4

Ушла ли на Запад она, в край чужой,
   Где жатва давно уж созрела,
И все, что не смято в ней братской враждой,
   Для новой вражды уцелело?

Ушла ли она в наши степи, туда,
   Где нет ни конца, ни начала,
Где требует время иного труда
   И веры иного закала?

Или, изможденная страшной борьбой,
   В чаду, в тесноте еле дышит
И, чуткая, слышит бред жизни хмельной,
   И — боже!— неужели слышит,

Как дух отрицанья глумится над ней,
   И даже ее отрицает,
Ее — кто ему в жертву нес радость дней
   И ради его погибает!

Ожесточенная — вряд ли поймет,
   Что в бездне людских заблуждений
Лишь только поэт искры сердца найдет,
   А искры ума — только гений.