Чуть останусь один — и во мне подымает...

Чуть останусь один — и во мне подымает
   Жизнь со смертью мучительный спор,
И, как пытка, усталую душу терзает
   Их старинный, немолчный раздор;
И не знает душа, чьим призывам отдаться,
   Как честнее задачу решить:
То болезненно-страшно ей с жизнью расстаться,
   То страшней еще кажется жить!..

Жизнь твердит мне: «Стыдись, малодушный! Ты молод,
   Ты душой не беднее других,
Встреть же грудью и злобу, и бедность, и голод,
   Если любишь ты братьев своих!..
Или слезы за них — были слезы актера?
   Или страстные речи твои
Согревало не чувство, а пафос фразера,
   Не любовь, но миражи любви?..»

Но едва только жизнь побеждать начинает,
   Как, в ответ ей, сильней и сильней
Смерть угрюмую песню свою запевает,
   И невольно внимаю я ей:
«Нет, ты честно трудился, ты честно и смело,
   С сердцем, полным горячей любви,
Вышел в путь, чтоб бороться за общее дело,—
   Но разбиты усилья твои!..

Тщетны были к любви и святыне призывы.
   Ты слепым и глухим говорил,—
И устал ты... и криком постыдной наживы
   Рынок жизни твой голос покрыл...
О, бросайся ж в объятья мои поскорее:
   Лишь они примиренье дают,—
И пускай, в себялюбьи своем, фарисеи
   Малодушным тебя назовут!..»