Негодование

К чему мне вымыслы? к чему мечтанья мне
   И нектар сладких упоений?
Я раннее прости сказал младой весне,
   Весне надежд и заблуждений!
Не осушив его, фиал волшебств разбил;
При первых встречах жизнь в обманах обличил
И призраки принес в дань истине угрюмой;
Очарованья цвет в руках моих поблек,
И я сорвал с чела, наморщенного думой,
   Бездушных радостей венок.
Но, льстивых лжебогов разоблачив кумиры,
Я правде посвятил свой пламенный восторг;
   Не раз из непреклонной лиры
   Он голос мужества исторг.
   Мой Аполлон — негодованье!
При пламени его с свободных уст моих
   Падет бесчестное молчанье
   И загорится смелый стих.
Негодование! огонь животворящий!
Зародыш лучшего, что я в себе храню,
   Встревоженный тобой, от сна встаю
И, благородною отвагою кипящий,
   В волненьи бодром познаю
Могущество души и цену бытию.
Всех помыслов моих виновник и свидетель,
Ты от немой меня бесчувственности спас;
В молчаньи всех страстей меня твой будит глас:
   Ты мне и жизнь и добродетель!
   Поклонник истины в лета,
   Когда мечты еще приятны,—
Взывали к ней мольбой и сердце и уста,
Но ветер разносил мой глас, толпе невнятный.
Под знаменем ее владычествует ложь;
Насильством прихоти потоптаны уставы;
С ругательным челом бесчеловечной славы
Бесстыдство председит в собрании вельмож.
Отцов народов зрел господствующих страхом,
Советницей владык — губительную лесть;
Печальную главу посыпав скорбным прахом,
Я зрел: изгнанницей поруганную честь,
Доступным торжищем — святыню правосудья,
Служенье истине — коварства торжеством,
Законы, правоты священные орудья,
Щитом могучему и слабому ярмом.
Зрел промышляющих спасительным глаголом,
Ханжей, торгующих учением святым,
В забвеньи бога душ — одним земным престолам
Кадящих трепетно, одним богам земным.
   Хранители казны народной,
   На правый суд сберитесь вы;
Ответствуйте: где дань отчаянной вдовы?
   Где подать сироты голодной?
Корыстною рукой заграбил их разврат.
Презрев укор людей, забыв небес угрозы,
Испили жадно вы средь пиршеских прохлад
Кровавый пот труда и нищенские слезы;
На хищный ваш алтарь в усердии слепом
Народ имущество и жизнь свою приносит;
Став ваших прихотей угодливым рабом,
Отечество от чад вам в жертву жертвы просит.
Но что вам? Голосом алкающих страстей
Мать вопиющую вы дерзко заглушили;
От стрел раскаянья златым щитом честей
Ожесточенную вы совесть оградили.
Дни ваши без докук и ночи без тревог.
   Твердыней, правде неприступной,
Надменно к облакам вознесся ваш чертог,
И непорочность, зря дней ваших блеск преступный,
Смущаясь, говорит: «Где ж он? где ж казни бог?
   Где ж судия необольстимый?
Что ж медлит он земле суд истины изречь?
Когда ж в руке его заблещет ярый меч
И поразит порок удар неотразимый?»
   Здесь у подножья алтаря,
   Там у престола в вышнем сане
   Я вижу подданных царя,
   Но где ж отечества граждане?
   Для вас отечество — дворец,
   Слепые властолюбья слуги!
   Уступки совести — заслуги!
   Взор власти — всех заслуг венец!
Нет! нет! не при твоем, отечество! зерцале
На жизнь и смерть они произнесли обет:
   Нет слез в них для твоих печалей,
   Нет песней для твоих побед!
   Им слава предков без преданий,
   Им нем заветный гроб отцов!
   И колыбель твоих сынов
   Им не святыня упований!
   Ищу я искренних жрецов
   Свободы, сильных душ кумира —
   Обширная темница мира
   Являет мне одних рабов.
   О ты, которая из детства
   Зажгла во мне священный жар,
   При коей сносны жизни бедства,
   Без коей счастье — тщетный дар,
   Свобода! пылким вдохновеньем,
   Я первый русским песнопеньем
   Тебя приветствовать дерзал;
   И звучным строем песней новых
   Будил молчанье скал суровых
   И слух ничтожных устрашал.
   Лучший вознесясь от мрачной сей юдоли,
   Свидетель нерожденных лет —
Свободу пел одну на языке неволи,
   В оковах был я, твой поэт!
   Познают песнь мою потомки!
   Ты свят мне был, язык богов!
   И мира гордые обломки
   Переживут венцы льстецов!
Но где же чистое горит твое светило?
Здесь плавает оно в кровавых облаках,
Там бедственным его туманом обложило,
И светится едва в мерцающих лучах.
   Там нож преступный изуверства
   Алтарь твой девственный багрит;
   Порок с улыбкой дикой зверства
   Тебя злодействами честит.
   Здесь власть в дремоте закоснелой,
   Даров небесных лютый бич,
   Грозит цепьми и мысли смелой,
   Тебя дерзающей постичь.
   Здесь стадо робкое ничтожных
   Витии поучений ложных
   Пугают именем твоим;
   И твой сообщник — просвещенье
   С тобой, в их наглом ослепленье,
   Одной секирою разим.
   Там хищного господства страсти
   Последнею уловкой власти
   Союз твой гласно признают;
   Но под щитом твоим священным
   Во тьме народам обольщенным
   Неволи хитрой цепь куют.
   Свобода! о младая дева!
   Посланница благих богов!
   Ты победишь упорство гнева
   Твоих неистовых врагов.
   Ты разорвешь рукой могущей
   Насильства бедственный устав
   И на досках судьбы грядущей
   Снесешь нам книгу вечных прав,
   Союз между граждан и троном,
   Вдохнешь в царей ко благу страсть,
   Невинность примиришь с законом,
   С любовью подданного власть.
   Ты снимешь роковую клятву
   С чела поникшего к земле
   И пахарю осветишь жатву,
   Темнеющую в рабской мгле.
   Твой глас, будитель изобилья,
   Нагие степи утучнит,
   Промышленность распустит крылья
   И жизнь в пустыне водворит;
   Невежество, всех бед виновник,
   Исчезнет от твоих лучей,
   Как ночи сумрачный любовник
   При блеске утренних огней.
Он загорится, день, день торжества и казни,
День радостных надежд, день горестной боязни!
Раздастся песнь побед, вам, истины жрецы,
      Вам, други чести и свободы!
Вам плач надгробный! вам, отступники природы!
Вам, притеснители! вам, низкие льстецы!
Но мне ли медлить? Грязную их братью
Карающим стихом я ныне поражу;
На их главу клеймо презренья положу
      И обреку проклятью.
   Пусть правды мстительный Перун
   На терпеливом небе дремлет,
Но мужественный строй моих свободных струн
   Их совесть ужасом объемлет.
   Пот хладный страха и стыда
   Пробьет на их челе угрюмом,
   И честь их распадется с шумом
   При гласе правого суда.
Страж пепла их, моя недремлющая злоба
Их поглотивший мрак забвенья разорвет
И, гневною рукой из недр исхитив гроба,
Ко славе бедственной их память прикует.