Погром

Памяти студента Блинова

“Бей! Бей жидов!” неслись отвсюду крики,
И, пьяные, в крови, темны, жестоки, дики,
Они врывалися, как звери, внутрь домов,
И кровь текла растерзанных сынов
Израиля…
Что делалося там!
По окровавленным еврейским шли телам,
Беснуяся от водки и от крови, люди.
И хрипы жертв из проломленной груди
Неслись… И, средь больших, валялись здесь и там,
Средь пуха, черепков, детей в крови тела…
То оргия безумия была!
То были варварства, которым нет названья.
То ад был ужаса, безумья и страданья.

В одном дворе укрылася толпа
Еврейских женщин, старцев и детей,
Дрожавших в ужасе. И с гнусным криком: “Бей!”
На двор к ним, пьяного безумия полна,
Ввалилася толпа погромных палачей.
Она вопила: “Бей их! бей!” 

Но перед ней
Стал юноша — студент. И, весь дрожа, пылая,
Он закричал, к ним руки простирая:
“Что сделали вам эти бедняки,
“Ребята, женщины, старухи, старики?!
“Опомнитесь! Ведь все они —
“Все дети божьи — ваши братья!.. ” 

В ответ посыпались проклятья,
И кто-то проревел: “Пошел с дороги вон!” 

Но смело преграждал собой дорогу он.
И юноши глаза таким огнем блистали,
И словом пламенным таким его звучали
Гремевшие, пылавшие уста,
Их заклиная именем Христа,
Что на мгновение толпу они сдержали. 

Но голоса осипшие вскричали:
“Прочь! Прочь, наймит жидовский! Жид пархатый! Прочь!”
Кричали люди, темные, как ночь,
И двинулись… Но смело преграждал
Им юноша дорогу и кричал:
“Вы бога, бога позабыли!” 

И брань и свист ему ответом были.
И пролетел кирпич ему в висок,
И, окровавленный, упал он на песок. 

“Кто? Он-то жид? Мерзавцы! Негодяи! —
Раздался голос вдруг: — Я с детства его знаю.
“Сосед — сын дьякона. С ума вы все сошли!
“За что его, вы, дьяволы, убили?!” 

И звери пьяные в смущеньи отступили. 

И кучками затихшими ушли…
Одни — стыдясь, другие — бормоча проклятья… 

А он в крови лежал,
И в воздухе, казалося, звучал
Еще звук слов его: “Ведь это ваши братья!”