| |
О ты! всех смертных услажденье,
О счастье! общий наш предмет!
Ты царствуешь в воображенье,
Но в сущности тебя здесь нет;
Владеть тобою все желают,
К тебе стремятся ночь и день,
Но лишь тебя достигнуть чают,
Объемлют лишь едину тень.
Я долго тени сей искала
И тем свой рушила покой,
Но днесь мне истина предстала,
Призрак исчез передо мной.
Я в бренных тварях уповала
Найти блаженство жизни сей,
Я в них друзей себе искала,
Но слабых лишь нашла людей;
По сердцу своему судила
И мыслила о всех сердцах,
Была чувствительна… любила.
Но что ж любила? Тлен и прах.
Любила цвет одушевленный,
Любила ложь и суету.
О свет! страстям порабощенный!
Любить тебя… любить мечту;
Где лесть с коварством обитают,
Где стрелы пагубны куют,
Ногами бедность попирают,
Порок в златой одежде чтут,
Где дружба и родство презренны,
Где истинной приязни нет,
Где души в камень обращенны,
Где злато общий всех предмет,
Где мягкость сердца осмехают,
Где чтут несчастие виной,
Где чувства нежны называют
Лишь театральною игрой.
Увы! в плачевной сей юдоли
Блаженство можно ли вкушать?
Возможно ли счастливой доли
Среди сует нам ожидать?
Но что блаженством называю
И счастием я в мире сем?
Что я утехой почитаю
И чем могу пленяться в нем?
Не злато ли меня прельщает?
Ах нет… блестящий сей кумир
Меня к себе не привлекает:
Хоть целый он пленяет мир,
Я им вовек не ослеплюся
И жертв пред ним не воскурю;
Я им тогда лишь веселюся,
Коль бедному его дарю:
Когда под рубищем встречаю
В слезах несчастну сироту,
О, как богатства я желаю!
Тогда я злато благом чту.
Но если так судьбам угодно,
Чтоб век мой бедно проводить,
О злате мне тужить несродно,
Ему нельзя меня прельстить.
Иль, мысли гордостью питая,
На то мне почестей искать,
Чтоб, знатностью моей блистая,
Могла я ближних презирать?
Нет, нет! Могу ль о том стараться,
Что страшно духу моему?
Могу ли тем когда пленяться,
Что чуждо сердцу и уму?
Я дружбу нежну полагала
Верховным благом жизни сей,
И ею чувствия питала,
И в сердце храм воздвигла ей.
—
|
|
А (19)