Мои пациенты. Из дневника

1

Как это сделалось? От них мне нет отбою…
Знахаркою меня считают все они;
Проведали, что есть лекарство кой-какое, -
Идут… Я не звала, - господь оборони!
Я знаю, что лечить их и учить опасно
И что невесело морошку собирать…
Что много городов, где холодно ужасно…
Всё знаю, - да идут; нельзя же их прогнать?
Нельзя. Написано в одной хорошей книжке,
10 Которую люблю, что я им всем “сестра”,
Что эти мужики, и бабы, и парнишки -
Меньшая братия…
Рабочая пора;
Но в праздники они ко мне приходят в гости.
Вот бабушка пришла. В чем держится душа?
Лишь кожа от нее осталася да кости,
А с молоду была, должно быть, хороша!
Жар лихорадочный во всем иссохшем теле, -
Дрожит под кофтою залатанной своей;
Ввалилися глаза, плетется еле-еле…
20 Недолго так страдать еще придется ей…
Лицо, как сеткою, подернули морщины,
Терпения, труда печать на нем легла.
“Ну, здравствуй, бабушка, - что надо?”
   - “Дай мне хины,
Дай хины мне такой, чтоб горькая была:
Я, бачь, тебе яиц в гостинец принесла”.
- “Ведь фельдшер есть у вас?”
- “Эх ты, чудная, право…
До хвершала семь верст! Да лытки задрожат,
Как он загавкает, что пес… Да и слащава,
Бачь, хина у него - все люди говорят…
30 Гостинец-то возьми!”
- “Голубушка… Не надо…”
- “Бери, пошто не брать! Ведь дашь лекарство ты?”
- “Я, бабушка, помочь тебе и даром рада”.
Должно быть, можно брать у этой нищеты?..
Привыкла голь платить, приучена веками
Не ждать сочувствия и даровых щедрот,
Боится подойти с пустыми к нам руками
И даром помощи не чает от “господ”!..
Зачем рассказывать, зачем писать всё это?
Про баб, про мужиков известно всё давно,
40 И надоело всем, и критику-поэту -
Мосье Буренину покажется смешно…

2

Подходит шустрая, красивая бабенка.
“Я, тетонька, до вас… Резачке вот помочь
Не знаете ли чем? Измаяла робенка -
Не спит, не пьет, не ест, кричит и день и ночь.
Уж я и парила, и маком-то поила…
Пора рабочая! Как сделать, чтобы спал?
Я, барыня, двоих вот этак схоронила…
Уж знаю - не жилец… Смотри, как исхудал…
50 А я бы, милая, вас так благодарила, -
Хошь сделали бы вы, чтоб бог скорей прибрал…
Робенку всё одно - недолго до погоста…
Рабочая пора - вот горе-то мое!”
Всё это сказано наивно так и просто,
И доброе лицо такое у нее…
А на меня глядит живой скелет ребенка:
Он улыбается, он тянется ко мне,
Он просит помощи иссохшею ручонкой…
Улыбка страшная мне грезилась во сне
60 В ту ночь… Мне слышалось:
 “Зачем же, тетя, яду
Нам с мамкой не дала? Дай, тетя, будь добра…
Ты слышала?.. Мне спать - спать долго, долго надо…
Ты слышала - у нас рабочая пора…
Голодных лишних ртов и без меня здесь много,
А там, на небе, есть прекрасные сады,
Где ангелы поют и прославляют бога,
Где нет ни голода, ни горя, ни нужды…”

3

Еще один больной. Он что-то под тулупом
Несет. “Вот, матушка, и я до вас - с рукой”.
70 Он распахнул тулуп, и вдруг запахло трупом…
“Пора рабочая, а вишь ты - грех какой!
Уж только вылечи, не постоим за цену,
Бог хлебца уродил… Рука нужна для нас!”
Как я ему скажу, что узнаю гангрену,
Что нужно доктора, - скорей, скорей, сейчас?!.
Сказала… Он махнул здоровою рукою,
Взглянул в мои глаза с отчаянной мольбой,
С усмешкой бледною, помикнув головою,
Спросил: “А дохтур где?”
И поплелся домой.
80 Не к доктору идет… До города далеко,
А он шатается от ветра, как хмельной.
Кругом немая степь раскинулась широко
И колос клонится головкой наливной,
Прощаясь с пахарем…
Унылый, но покорный,
Идет он: “В животе и смерти бог волен,
А вот пшеничку - жаль!”
Под гнетом думы черной
Заныла больно грудь, - о хлебе думал он!..
И пробегала дрожь в его усталом теле,
И пожирающий огонь горел в крови…
90 О господи! да кто ж хозяин в гнусном деле?
Взгляни же ты на них, бог правды и любви!

4

Тумана саваном окутано селенье.
Сквозь ночи мрак густой, из желтых камышей
С болота крадутся толпою привиденья
В деревню сонную и носятся над ней.
“Мы избавители, мы посланные неба,
Мы помощь им несем, - поет незримый клир. -
Мы прекратим навек их муки из-за хлеба,
Дадим свободу им, забвение и мир.
100 Они боятся нас, но мы - благие силы,
Мы не мучители, не божий бичи,
Хотя и валим их в глубокие могилы…
Мы - исцелители, мужицкие врачи!
Зовут нас: дифтерит, горячка, лихорадка,
Холера, оспа, корь, голодный тиф, запой…
Мы взглянем - и уснут навек страдальцы сладко;
Утомлены они, пора им на покой!
А вы что дали им при жизни, люди-братья,
За целые века тяжелого труда?
110 Лишь право посылать вам горькие проклятья,
Когда их душит гнет, болезнь или нужда!
Спасем мы их от вас!..”
Раздался хохот дикий,
Шум крыльев, стук костей и погребальный звон,
Плач женщин и детей, стенания и крики, -
И я проснулася…
Какой нелепый сон!
Вновь радостно горит бессмертное светило,
Всё ожило кругом от неба до земли;
Желанье им служить проснулось с новой силой.
“Вставайте, барыня, больные к вам пришли!”