К музе комедии

Кто смешным боится быть: кто в смешные положенья
Не стремится угодить,— тот боится униженья.
       Кто боится униженья,
       Кто вкусил от поношенья,
       Кто забит и напряжен,
       Тот не может быть смешон.
Тот же (храбрый!), кто беднягу не страшится оскорбить;
Кто не даст ему и шагу без стеснения ступить,
       Кто не в меру задается,
       Кто над слабостью смеется,
       Кто сердечности лишен,—
       Тот действительно смешон!
Не смешна мне ущемленность (если злоба ей чужда):
Мне смешна самовлюбленность, не имущая стыда.
Не смешны ведь ни калеки, ни шуты, ни горбуны:
Душечки-сверхчеловеки — вот кто подлинно смешны!
       На подмостках театральных
       Лица клоунов печальных —
       Известковой белизны —
       Не смешны.

       Торт, который в полмомента
       Влеплен в «рыло» оппонента,—
       Мудро, ново, ярко!— Но
       Не смешно.
Избиенье (хоть бы вора!), освистание актера,
       Одураченный поэт,
Строчки выстраданной кража, книг ворованных продажа,—
       Остроумно? Ловко? — Нет.
Жар напрасный, гнев больной
Тоже фокус не смешной.
Не смешны: ни свист одышки, ни походка старых дев
(Над которой животишки
Надрывают старичишки,
На сто лет помолодев);
Ни носов чужих фасоны, ни проделки злых пажей,
Ни обманутые жены, ни рога во лбах мужей,—
Нет!— (пока не проступили
В них такие же лгуны),—
Не смешны мне простофили:
Мне обманщики смешны.

       О Комедия святая!
       Столь не часто к нам слетая,
       Жалость, милость нам яви!
       Путь закрой насмешке злобной,
       Гогот изгони утробный,—
       Суть вещей восстанови!

       С простодушием лукавым
       Вещий толк верни забавам,
       Слезы вызови из глаз,—
       О смешливая! И снова
       Острым чувством Несмешного
       Наделяющая нас.