Уехала!

Как молоток
влетело в голову
отточенное слово,
вколочено напропалую!
- Задержите! Караул!
Не попрощался.
В Кодж оры! -
Бегу по шпалам,
Кричу и падаю под ветер.
Все поезда
проносятся
над онемелым переносьем...

Ты отделилась от вокзала,
покорно сникли семафоры.
Гудел
     трепыхался поезд,
горлом
     прорезывая стальной воздух.
В ознобе
не попадали
зуб-на-зуб шпалы.

Петлей угарной - ветер замахал.
А я глядел нарядно-катафальный
в галстуке...
И вдруг - вдогонку:
- Стой! Схватите!
Она совсем уехала? -

Над лесом рвутся силуэты,
а я - в колодезь,
к швабрам,
барахтаться в холодной одиночке,
где сырость с ночью спят в обнимку,

Ты на Кавказец профуфирила в экспрессе
и скоро выйдешь замуж,
меня ж - к мокрицам,
где костоломный осьмизуб
настежь
прощелкнет...

Умчался...
Уездный гвоздь - в селезенку!
И все ж - живу!
Уж третью пятидневку
в слякоть и в стужу
- ничего, привыкаю -
хожу на службу
и даже ежедневно
что-то дряблое
обедаю
с кислой капусткой.
Имени ее не произношу.
Живу молчальником.
Стиснув виски,
стараюсь выполнить
предотъездное обещание.
Да... так спокойнее -
анемильником...
Занафталиненный медикамен-
тами доктор
двенадцатью щипцами
сделал мне аборт памяти...

Меня зажало в люк.
Я кувыркаюсь без памяти,
Стучу о камень,
Знаю - не вынырну!
На мокрые доски
молчалкою -
плюх!..