Живу на даче. Жизнь чудна…

Живу на даче. Жизнь чудна.
Своё повидло…
А между тем ещё одна
душа погибла. 

У мира прорва бедолаг, —
о сей минуте
кого-то держат в кандалах,
как при Малюте. 

Я только-только дотяну
вот эту строчку,
а кровь людская не одну
зальёт сорочку. 

Уже за мной стучатся в дверь,
уже торопят,
и что ни враг — то лютый зверь,
что друг — то робот. 

Покойся в сердце, мой Толстой
не рвись, не буйствуй, —
мы все привычною стезёй
проходим путь свой. 

Глядим с тоскою, заперты,
вослед ушедшим.
Что льда у лета, доброты
просить у женщин. 

Какое пламя на плечах,
с ним нету сладу, —
Принять бы яду натощак,
принять бы яду. 

И ты, любовь моя, и ты —
ладони, губы ль —
от повседневной маеты
идёшь на убыль. 

Как смертью веки сведены,
как смертью — веки,
так все живём на свете мы
в Двадцатом веке. 

Не зря грозой ревёт Господь
в глухие уши:
- Бросайте всё! Пусть гибнет плоть.
Спасайте души!