Подкупленный

        «Все советские писатели подкуплены...»
              Так пишут о нас на Западе

Я действительно подкуплен.
                  Я подкуплен.
Без остатка.
И во сне.
И наяву.
Уверяют советологи:
               «Погублен...»
Улыбаются товарищи:
               «Живу!..»

Я подкуплен
      ноздреватым льдом кронштадтским.
И акцентом коменданта-латыша.
Я подкуплен
     военкомами гражданской
и свинцовою водою Сиваша...
Я еще подкуплен снегом
                 белым-белым.
Иртышом
и предвоенной тишиной.
Я подкуплен кровью
          павших в сорок первом.
Каждой каплей.
До единой.
До одной.
А еще подкуплен я костром.
                       Случайным,
как в шальной игре десятка при тузе.
Буйством красок Бухары.
                  Бакинским чаем.
И спокойными парнями с ЧТЗ...
Подкупала
     вертолетная кабина,
ночь
и кубрика качающийся пол!..
Как-то женщина пришла.
И подкупила.
Подкупила —
чем?—
не знаю
     до сих пор.
Но тогда-то жизнь
          я стал считать по веснам.
Не синицу жду отныне,
а скворца...
Подкупила дочь
       характером стервозным,—
вот уж точно,
что ни в мать
и ни в отца...
Подкупил Расул1
           насечкой на кинжале.
Клокотанием —
           ангарская струя.
Я подкуплен и Палангой,
и Кижами.
Всем, что знаю.
           И чего не знаю
                         я...
Я подкуплен зарождающимся словом,
не размененным пока на пустяки.
Я подкуплен
        Маяковским2 и Светловым3.
И Землей,
в которой сбудутся стихи!..
И не все еще костры отполыхали.
И судьба еще угадана не вся...
Я подкуплен.
Я подкуплен с потрохами.
И поэтому купить меня
нельзя.