Последний

Над роком. Над рокотом траурных маршей.
   Над конским затравленным скоком.
Когда ж это было, что призрак монарший
   Расстрелян и в землю закопан?

Где черный орел на штандарте летучем
   В огнях черноморской эскадры?
Опущен штандарт, и под черную тучу
   Наш красный петух будет задран.

Когда гренадеры в мохнатых папахах
   Шагали — ты помнишь их ропот?
Ты помнишь, что был он как пороха запах
   И как «на краул» пол-Европы?

Ты помнишь ту осень под музыку ливней?
   То шли эшелоны к границам.
Та осень! Лишь выдыхи маршей росли в ней
   И встали столбом над гранитом.

Под занавес ливней заливистых проседь
   Закрыла военный театр.
Лишь стаям вороньим под занавес бросить
   Осталось: «Прощай, император!»

Осенние рощи ему салютуют
   Свистящими саблями сучьев.
И слышит он, слышит стрельбу холостую
   Всех вахту ночную несущих.

То он, идиот, подсудимый, носимый
   По серым низинам и взгорьям,
От черной Ходынки до желтой Цусимы,
   С молебном, гармоникой, горем...

На пир, на расправу, без права на милость,
   В сорвавшийся крутень столетья
Он с мальчиком мчится. А лошадь взмолилась,
   Как видно, пора околеть ей.

Зафыркала, искры по слякоти сея,
   Храпит ошалевшая лошадь...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— Отец, мы доехали? Где мы?— В России.
   Мы в землю зарыты, Алеша.