Плач по утраченной родине

Судьбе не крикнешь: «Чур-чура,
не мне держать ответ!»
Что было родиной вчера,
того сегодня нет. 

Я плачу в мире не о той,
которую не зря
назвали, споря с немотой,
империею зла, 

но о другой, стовековой,
чей звон в душе снежист,
всегда грядущей, за кого
мы отдавали жизнь, 

С мороза душу в адский жар
впихнули голышом:
я с родины не уезжал —
за что ж её лишён? 

Какой нас дьявол ввёл в соблазн
и мы-то кто при нём?
Но в мире нет её пространств
и нет её времён. 

Исчезла вдруг с лица земли
тайком в один из дней,
а мы, как надо, не смогли
и попрощаться с ней. 

Что больше нет её, понять
живому не дано:
ведь родина — она как мать,
она и мы — одно… 

В её снегах смеялась смерть
с косою за плечом
и, отобрав руду и нефть,
поила первачом. 

Её судили стар и мал,
и барды, и князья,
но, проклиная, каждый знал,
что без неё нельзя. 

И тот, кто клял, душою креп
и прозревал вину,
и рад был украинский хлеб
молдавскому вину. 

Она глумилась надо мной,
но, как вела любовь,
я приезжал к себе домой
в её конец любой. 

В ней были думами близки
Баку и Ереван,
где я вверял свои виски
пахучим деревам. 

Её просторов широта
была спиртов пьяней…
Теперь я круглый сирота —
по маме и по ней. 

Из века в век, из рода в род
венцы её племён
Бог собирал в один народ,
но божий враг силён. 

И, чьи мы дочки и сыны
во тьме глухих годин,
того народа, той страны
не стало в миг один. 

При нас космический костёр
беспомощно потух.
Мы просвистали свой простор,
проматерили дух. 

К нам обернулась бездной высь,
и меркнет Божий свет…
Мы в той отчизне родились,
которой больше нет.