Я. П. Полонскому (Полонский! суждено опять судьбою злою)

Полонский! суждено опять судьбою злою
          Нам розно дни влачить;
Меж тем моя душа сроднилась уж с тобою -
          Ей нужно так любить!
Да! в мире для нее нужна душа другая,
          Которой бы порой
Хоть знак подать, что мы, друг друга понимая,
          Свершаем путь земной!
И часто я, когда иду лесной опушкой
          И, прячася за ель,
Стараюсь обмануть искусственною мушкой
          Пугливую форель,
И предо мной шумит ручей студеноводный,
          А рев, где льется он,
Уж тени полн, и пар над ним бежит холодный,
          Меж тем как озарен
Вверху растущий лес последним солнца светом, -
          От сердца полноты
Я б перемолвиться желал тогда с поэтом,
          И думаю - где ты?
Где ты?.. О, боже мой! ты там, где в оны годы
          Беспечно я бродил...
Прости невольный вздох!.. полуденной природы
          И Рим я не забыл!
Обломки красные средь рощи кипарисной,
          Под небом голубым, -
Величием своим и грязью живописной
          Он по душе мне, Рим!
Как часто на конях мы римскою долиной
          Неслись во весь опор;
Коней остановив, снимали вид руины
          И очерк дальних гор,
И града вечного в тумане купол гордый,
          А там водопровод
И черных буйволов к нам поднятые морды
          В осоке, из болот...
И эти городки, куда в веселье диком,
          Как будто ошалев,
Врывались мы потом, преследуемы криком
          Старух, детей и дев...
Там с громом подскакав к радушной австерии,
          Суровых поселян
Напаивали мы, крича "ура!" России,
          Ругая Ватикан
И вековой союз монахов и германцев...
          А пламенный народ
На ветреную речь безвестных чужестранцев,
          Бывало, слезы льет...
Средь этих шалостей высокий труд и дума,
          Вазари и Тацит,
И сладостный певец Тибура и Пестума,
          И Дант, и Феокрит...
А ночи лунные в руинах Колизея!..
          Мне кажется теперь,
Что игры зверские я видел и, немея,
          Внимал, как злится зверь,
Как шумно валит чернь, толкаясь, на ступени,
          При кликах торжества,
А на арене две белеющие тени
          Ждут, обнимаясь, льва...
О, дни волшебные! о, годы золотые!
          О, как светла тогда
Казалась наших дней над милою Россией
          Всходившая звезда!
Где ж сверстники мои? Где Штернберг? Где Иванов?
          Ставассер милый мой?
Где наши замыслы? Где ряд блестящих планов?
          Где гений их живой?
Где пышные мечты о русском пантеоне,
          Где б наших имена
Сиять должны в веках, как звезды в небосклоне,
          Как вечная весна?..
О, милые мои!.. Слезой не провожая,
          Как чуждых всем сирот,
Их Рим похоронил, кого, увы! не зная,
          Земле он предает!..
А брат мой, милый брат... Ах, многие почили!
          И имя их звучит
Воспоминанием какой-то чудной были,
          И сердце мне щемит...
Все сгибли, полные надеждами святыми
          И в блеске сил своих,
И я, осиротев, я плачу и над ними,
          И над мечтами их!..
Ах, жизнь моя уже печалями богата;
          Уже за мной в пути
Есть несколько могил, есть горе и утрата...
          Прости мне, друг, прости...
Я больше наводить тоски тебе не буду
          Непрошеной слезой,
И в воды быстрые закидываю уду,
          На всё махнув рукой.