К Воейкову

О Воейков! Видно нам
     Помышлять об исправленье!
    Если должно верить снам, 
      Cкоро Пинда преставленье, 
    Скоро должно наступить!
     Скоро, за летящим громом, 
    Аполлон придет судить
     По стихам, а не по томам. 
    
    Нам известно с древних лет, 
     Сны, чудовищней явленья, 
    Грозно-пламенных комет, 
     Предвещали измененья
    В муравейнике земном!
     И всегда бывали правы
    Сны в пророчестве своем. 
     В мире Феба те ж уставы!
    
    Тьма страшилищ меж стихов, 
     Тьма чудес... дрожу от страху!
    Зрел обвёрткой пирогов
     Я недавно Андромаху. 
    Зрел, как некий Асмодей
     Мазал, вид приняв лакея, 
    Грозной кистию своей
     На заклейку окон Грея. 
    
    Зрел недавно, как Пиндар, 
     В воду огнь свой обративши, 
    Затушил в Москве пожар, 
     Всю дожечь ее грозивший. 
    Зрел, как Сафу бил голик, 
     Как Расин кряхтел под тестом, 
    Зрел окутанный парик
     И Электром и Орестом. 
    
    Зрел в ночи, как в высоте
     Кто-то, грозный и унылый, 
    Избоченясь на коте
     Ехал рысью; в шуйце вилы, 
    А в деснице грозный (Ик); 
     По-славянски кот мяукал, 
    А внимающий старик
     В такт с усмешкой иком тукал. 
    
    Сей скакун по небесам
     Прокатился метеором; 
    Вдруг отверстый вижу храм, 
     И к нему идут собором
    Феб и Музы... Что-ж? О страх!
     Феб в ужасных рукавицах, 
    В русской шапке и котах; 
     Кички на его сестрицах!
    
    Старика ввели во храм, 
     При печальных Смехов ликах
    В стихарях Амуры там
     И Хариты в черевиках!
    На престоле золотом
     Старина сидит богиня; 
    Одесную Вкус с бельмом
     Простофиля и розиня. 
    
    И как будто близ жены, 
     Поручив кота Эроту, 
    Сел старик близ старины, 
     Силясь скрыть свою перхоту. 
    И в гудок для пришлеца
     Феб ударил с важным тоном, 
    И пустились (голубца)
     Мельпомена с Купидоном. 
    
    Важно бил каданс старик
     И подмигивал старушке; 
    И его державный (Ик)
     Перед ним лежал в кадушке. 
    Тут к престолу подошли
     Стихотворцы для присяги; 
    Те подмышками несли
     Расписные с квасом фляги; 
    
    Тот тащил кису морщин, 
     Тот прабабушкину мушку, 
    Тот старинных слов кувшин, 
     Тот (кавык) и (юсов) кружку, 
    Тот перину из бород, 
     Древле бритых в Петрограде; 
    Тот славянский перевод
     Басен Дмитрева в окладе. 
    
    Все, воззрев на старину, 
     Персты вверх и ставши рядом:
    "Брань и смерть Карамзину! -
     Грянули, сверкая взглядом. -
    Зубы грешнику порвем, 
     Осрамим хребет строптивый!
    Зад во утро избием, 
     Нам обиды сотворивый!"
    
    Вздрогнул я. Призрак изчез... 
     Что ж все это предвещает?
    Ах, мой друг, то глас небес!
     Полно медлить... наступает
    Аполлонов страшный суд, 
     Дни последние Парнаса!
    Нас богини мщенья ждут... 
     Полно мучить нам Пегаса!
    
    Не покаяться ли нам
     В прегрешеньях потаенных?
    Если верить старикам, 
     Муки Фебом осужденных
    Неописанные, друг!
     Поспешим же покаяньем, 
    Чтоб и нам за рифмы - крюк
     Не был в аде воздаяньем. 
    
    Мук там бездна!.. Вот Хлыстов
     Меж огромными ушами, 
    Как Тантал среди плодов, 
     С непрочтенными стихами. 
    Хочет их читать ушам, 
     Но лишь губы шевельнутся, 
    Чтобы дать простор стихам -
     Уши разом все свернутся!
    
    Вот на плечи стих взгрузив, 
     На гору его волочит
    Пустопузов, как Сизиф; 
     Бьется, силится, хлопочет, 
    На верху горы вдовец -
     Здравый смысл торчит маяком; 
    Вот уж близко! вот конец!
     Вот дополз - и книзу раком!.. 
    
    Вот Груздочкин траголюб
     Убирает лоб в морщины, 
    И (хитоном) свой тулуп
     В угожденье Прозерпины
    Величает невпопад; 
     Но хвастливость не у места; 
    Всех смешит его наряд, 
     Даже Фурий и Ореста!
    
    Полон треску и огня, 
     И на смысл весьма убогий, 
    Вот на чахлого коня
     Лезет Фирс коротконогий. 
    Лишь уселся, конь распух, 
     Ножки вверх - нет сил держаться; 
    Конь галопом; рыцарь - бух!
     Снова лезет, чтоб сорваться!. . 
    
    Ах! покаемся, мой друг!
     Исповедь пол-исправленья!
    Мы достойны этих мук!
     Я за ведьм, за привиденья, 
    За чертей, за мертвецов; 
     Ты ж за то, что в переводе
    Очутился из Садов
     Под капустой в огороде!. .