| |
Графу П. И. Капнисту
1
К окну он подошел в мучительном сомненье;
В руке - письмо от батюшки-царя;
Но взор рассеянный стремился в отдаленье,
Где тихо теплилась вечерняя заря.
Без волн и парусов залив забыл движенье,
Серебряным щитом меж синих скал горя,
И над Везувием в лиловом отраженье,
Как тучка, дым играл отливом янтаря.
И Алексей смотрел на мягкий блеск природы,
На этот край чудес, где он узнал впервой,
Что в мире есть краса, что в жизни есть покой,
Спасенье от невзгод и счастие свободы…
Взбешен молчанием, Толстой за ним стоял
И губы до крови, томясь, себе кусал.
2
В невольном, сладком сне забылся Алексей…
И вот его опять терзает речь Толстого:
“Вернись, вернись со мной! Среди чужих людей
Позоришь ты царя, отца тебе родного;
Но кара, верь, тебя с наложницей твоей
Найдет и здесь. Вернись - и с лаской встретит
снова
Он сына блудного. Простит тебе… и ей!
В письме державное на то имеешь слово”.
И пред царевичем знакомый призрак встал,
Как воплощенный гнев, как мщение живое…
Угрозой тайною пророчило былое:
“Не может он простить! Не для того он звал!
Нещадный, точно смерть, и грозный, как стихия,
Он не отец! Он - царь! Он - новая Россия!”
3
Но сердце жгли глаза великого виденья;
Из гордых уст не скорбь родительской мольбы,
Казалося, лилась, - гремели в них веленья,
Как роковой призыв архангельской трубы.
А он, беспомощный, привычный раб судьбы,
В те быстрые, последние мгновенья
Он не сумел хотеть - и до конца борьбы
Бессильно пал, ища минутного забвенья.
“Спаси, о господи! помилуй мя, творец!” -
Взмолился Алексей, страдальчески вздыхая.
Потом проговорил: “Я покорюсь, отец!”
И на письмо царя скатилася, сверкая,
Горючая слеза… Какой улыбкой злой,
Улыбкой палача, торжествовал Толстой!
—
|
|
А (19)